Писатель против часовой
Вячеслав Пьецух — один из немногих современных отечественных сочинителей, которого так и хочется отнести к почти забытому разряду «мыслителей-самородков».
"Специфика наблюдательности такова, что поглазеешь с полчаса на вооруженное восстание в городе — и спать хочется, а углядишь таракана в туалете Исторического музея — и вдруг нагрянут космические думы о смысле и назначении бытия".
"Водка в России — это не спиртной напиток, а гармонизатор личности с внешним миром. Выпил стакан-другой, и уже ты такой же кретин, как все".
/ В.Пьецух «Жизнь замечательных людей»/
— Вячеслав, нам всем в школе рассказывали про «Что делать?» и «Кто виноват?». А какой вопрос сейчас для нас актуален?
— «Ну и что? » Третий роковой русский вопрос.
— «Ну и что… дальше?» Или «Ну и что… это было?».
— Нет, никаких дополнений к нему не требуется. Вопрос совершенно самостоятельный. Вот пример: герой чеховского «Крыжовника» всю жизнь себе во всем отказывал, копил на клочок земли, мечтал выращивать на нем крыжовник. Вот он накопил, купил. Сел, перед ним тарелка с крыжовником… Цель достигнута! А он спрашивает себя: «Ну и что?» Мне кажется, это коренной и чисто русский вопрос. В иных культурах он не имеет оснований существовать. А у нас имеет. Мы ведь некоторым образом самая взрослая нация среди прочих. Нас очень много били и кормили, мягко говоря, не по трудам. Вот и выросли мы не по возрасту взрослыми. Отчего и можем задаваться таким, с точки зрения нормального европейца, совершенно нелепым вопросом. Они же, европейцы, наинтригуют, наработают себе миллионы, десятки домов, и им в жизни не придет в голову озадачить себя подобной нелепицей.
<…>
— Слушайте, многие этим вопросом задаются, еще не имея ни замка, ни «хаммера» — и не делая ничего, чтобы хоть крыжовником полакомиться. Это называется лень-матушка. Тоже ведь свойство русской натуры. Или, если угодно, комплекс Ганина из набоковской «Машеньки». Что же в этом взрослого?
— Разумеется, все это следствие взрослости! В неделании много спасения. Эволюция человека еще не закончилась, и мы пребываем на такой стадии развития, что единственный адекватный тип поведения — это ничегонеделание. Ибо пока во благо и себе, и обществу мы способны действовать только в счастливых исключениях. Так что лучше ничего не делать, чтобы не впасть ни в грех, ни в соблазн.
— Ну это как-то очень далеко от реалий. А как же работать, зарабатывать, богатеть? Кажется ведь, сейчас именно делание видится россиянам путем развития всего общества.
— Ну нет. Главной жизненной задачей каждого культурного человека — и сейчас, и ранее — является самоизоляция от российской действительности. Так было при всех режимах. <…> Мне крайне несимпатичен современный строй жизни, хотя я отдаю себе отчет: человек настолько недоразвит, что, кроме как в условиях рынка, капитализма, он существовать не умеет. Не способен он жить, если им не управляет палка и голый животный интерес.
— Вы и в книжках писали о революции семнадцатого года как о прекрасном, но преждевременном эксперименте.
— Да! Именно наша нация отважилась на этот удивительный, фантастический опыт построения Царствия Божия на земле. Но большевики были люди недалекие, идеалисты в градусе некоторой ненормальности. Не учли они простой вещи: человек не готов жить в этом Царствии. И не будет готов еще лет пятьсот по меньшей мере. Но все равно выходит, что не коммунисты сволочи, а человек скотина.
— Ну да, ну да… «Лысая обезьяна»…
— Может быть. То, что сейчас творится на нашей планете, напоминает борьбу макак за фиговое дерево: висящее на ветвях лакомство заставляет их вести клановые войны, выглядящие очень, очень смешно. И мы, человечество, станем людьми, только когда это самое «ну и что?» сделается таким же мощным лозунгом, как в свое время «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Это ведь очень христианский вопрос, а христианство — религия будущего.
<…>
— Вы на какой-то очень свой лад христианин.
— Я скорее экуменист. Верую ли я? <…> я принимаю полностью этическое учение Христа. Вера — это представление о Боге. А церковь — представление о представлении. Поэтому я полагаю любую церковь учреждением чересчур человеческим.
— Христианское общество Запада насквозь буржуазно. А у нас слово «мещанин» до сих пор почти ругательство…
— Мещанин — это залог здоровья общества. Его спокойствия, целостности. А уж в российском обществе мещанин — это очень нужная составляющая. Россия, может, из-за того и настрадалась, что презирала мещанина. Не надо его презирать, это опора, на которой стоит стройно и вертикально колонна нормального общества. Роль чисто техническая и неблагодарная. Ведь цвет и надежда нации — это все равно интеллигент, в том числе квалифицированный читатель. Сколько его есть? Полпроцента от численности мирного населения. Но именно он движет общество и создает то, чем оно дышит.
<…>
— <…> почему мы умудряемся из века в век совершать подвиги, в том числе на полях сражений, но уже через короткое по историческим меркам время терять плоды своих трудов и завоеваний?
— Наш народ глубокомыслен до легкомысленности. Надоела игрушка — бросил. Стал заниматься рисованием, надоело, бросил, стал лепить из пластилина поросят. Победил Наполеона — ни одного кирпича не выломал, ни одной юбки не оборвал. Огромную контрибуцию рыцарски простили. И нашему народу уже неинтересно. Он вернулся и начал думать, как бы ему вывести полки на Сенатскую площадь и установить демократическую республику. Появилась новая игрушка! А наши соседи с Запада — ребята прямолинейные и простые. Они, в отличие от нас, точно знают, чего хотят. В этом, наверное, и вся штука.
— Ну да, взять ту же войну. У европейцев принято сопротивляться до некой грани приличия и усталости. У нас — до последнего солдата. Какое свойство нашей натуры заставляет войну, как только она пересекает наши границы, меняться до неузнаваемости и принимать особо чудовищные формы?
— Они так воевали, потому что их мало было. Жизнь француза или немца дорога. Потом — они красиво живут. У них дома красивые, города красивые, красивые соборы. И не любили они нас раньше и боялись оттого, что нас много. А много нас было оттого, что русские на дню по два раза спать ложились. И живем мы некрасиво. Несчастные серые наши города, наши дороги — не дороги, а оборонительные рубежи. И жизнь-то ужасная, и власть-то негодяйская. А Россия — что мать родная: какая есть, такая и слава Богу. Вот за нее и стояли насмерть, и больше ни за что. Оттого у нас так и воюют. Оттого-то мы и остановили и Наполеона, и Гитлера.
полная версия: http://www.expert.ru/printissues/expert … _chasovoi/
Отредактировано Shturman (2009-06-10 03:28:13)
